В результате интенсивного развития промышленности в конце XIX в. Россия вошла в пятерку экономически наиболее развитых стран мира и заняла достойное место среди европейских стран. Столыпинские преобразования и промышленный подъем 1909-1914 гг. способствовали дальнейшему экономическому росту царской России. Государственный банк принял самое активное участие в обеспечении этого роста.

Период деятельности Государственного банка Российской империи в эпоху промышленного подъема 1909-1914 гг. был периодом наибольшего его приближения к статусу "банка банков" - подобно Банку Англии, Банку Франции или Рейхсбанку. В этот период он все больше отходил от непосредственного кредитования торговли и промышленности, в больших объемах кредитуя акционерные коммерческие банки, которые, в свою очередь, занимались непосредственным кредитованием российских фирм.

Современники связывали эти изменения в государственной кредитной политике с деятельностью нового министра финансов В.Н. Коковцова (1), критически относившегося к некоторым мероприятиям С.Ю. Витте, в частности, к раздутому кредитованию промышленности и неуставным ссудам. Именно при В.Н. Коковцове кредиты главного банка империи в больших объемах выдавались акционерным коммерческим банкам. Государственный банк в это время выступал и в роли крупнейшего коммерческого банка по кредитованию хлебной торговли и других отраслей сельского хозяйства. Это обстоятельство дает основание говорить о двойственном характере деятельности главного банка империи в начале XX в.: с одной стороны, как "банк банков" он приближался по характеру своей деятельности к центральным банкам Европы, с другой стороны, оставаясь крупнейшим коммерческим банком в области кредитования сельскохозяйственного производства, он заметно отличался от них (2). В этом была сущность российской модели главного банка страны - последний не ограничивался эмиссионной деятельностью, а становился орудием широкой экономической политики правительства.

1913 г. был годом экономического роста России, столь бурного, что даже скептически настроенные современники признавали "относительное экономическое и финансовое благополучие" (3). Итоги хозяйственного подъема 1909-1914 гг. впечатляли. За это время промышленное производство в России выросло в среднем на 67%. С 1909 по 1913 гг. добыча угля возросла на 41%, выплавка чугуна на 61%, производство железа и стали на 51,5%. За этот период образовались 579 акционерных обществ с капиталом в 903 млн. руб. (для сравнения: за 1901-1904 гг. было открыто 198 акционерных обществ с капиталом в 177 млн. руб.). Внешнеторговый баланс России имел устойчивое положительное сальдо: в 1909 г. - 521 млн. руб.; в 1913 г. - 146 млн. рублей (4). Это вело к росту золотого запаса страны и, следовательно, к упрочению курса национальной валюты.

Таково было экономическое положение России к первой мировой войне. Известные российские экономисты, зная о конфронтации двух политических блоков Европы, не хотели верить в военный исход конфликта, подогреваемого борьбой интересов за передел мира. Так, доктор финансового права П.П. Мигулин в марте 1914 г. писал: "Мы не думаем, чтобы война была так близка. Для того чтобы взять на себя ответственность в грандиозном кровопролитии, вызываемом современной войной, культурные народы должны иметь слишком важный повод" (5).

К моменту объявления войны России Германией и Австро-Венгрией хозяйственная жизнь страны, не подготовленная к резким переменам военного времени, развивалась как бы по инерции - с ускорением, заданным экономическим подъемом. 

Деятельность Государственного банка в первый военный год также шла "по накатанному пути" - открывались новые учреждения банка и учреждения мелкого кредита, больших объемов достигло кредитование народного хозяйства. Объемы учетно-ссудных операций в 1914 г. достигли отметки 5153,2 млн. рублей.

Однако Россия, как и другие страны Европы, столкнулась с проблемой приспособления экономики к военным нуждам. По оценке современника, "мировой денежный рынок исчез, как и мировой товарный рынок, когда разорвались торговые сношения между странами и капиталы перестали переливаться свободно в соответствии с размерами учетного процента и потребностями торгового оборота... Но народное хозяйство и финансы сделались не только национальными. Они приняли военную окраску, приноровлены были к требованиям военного времени и к удовлетворению запросов государства прежде всего... Таким образом, деятельность банков направляется, с одной стороны, на финансирование государства в военных целях, с другой - на учредительство военного характера, на создание и развитие военной промышленности; с третьей - на прямое или косвенное расширенное участие в товарных операциях" (6).

Государственный банк также был вынужден переориентировать свою деятельность. Происходило сокращение коммерческих операций банка с целью кредитования казны, постоянно нуждавшейся в денежных средствах для покрытия дефицитов военного времени. Уже в 1914 г. руководство Государственного банка обозначило три текущие задачи в деятельности своего учреждения: "снабжение войск и населения денежными знаками различных видов и достоинств", "помощь кредитным учреждениям, промышленности и торговле" и эвакуация собственных учреждений, находившихся в зоне военных действий (7).

Специфика военного времени обусловила кредитование прежде всего оборонных отраслей. Оно осуществлялось как напрямую, так и опосредованно - через кредитование казны и акционерных коммерческих банков.

Акционерные коммерческие банки предъявляли повышенный спрос на кредиты еще накануне войны. Предчувствуя скорое начало военных действий, они желали "запастись" большим количеством денег на случай резкого повышения дисконта Государственного банка. Только за полмесяца перед началом войны, с 16 июля по 1 августа 1914 г., кредиты акционерным коммерческим банкам составили 385 млн. рублей (8). 

В первые месяцы войны в акционерных коммерческих банках повсеместное востребование вкладов приобрело массовый характер. Попытки исправить ситуацию установлением более высокого процента по вкладам не имели успеха. С закрытием фондовой биржи 16 июля 1914 г. банки лишались также возможности получать необходимые средства путем продажи части портфеля ценных бумаг. 

В Государственном банке и Кредитной канцелярии скопилось множество заявлений акционерных коммерческих банков с просьбами об открытии новых кредитов, увеличении или пролонгации существующих. Главный банк империи оперативно откликнулся на просьбы кредитных учреждений, многие банки были спасены от больших издержек и даже банкротства (9).

Государственный банк оказал мощную поддержку акционерным коммерческим банкам и предприятиям, выполнявшим крупные заказы на оборону. Несмотря на закрытие фондовых бирж, котировки ценных бумаг акционерных коммерческих банков и металлургических заводов поддерживались на высоком уровне. Этот результат был достигнут благодаря продуманной политике Государственного банка, который в условиях усиленного предложения ценных бумаг старался покупать их по прежним ценам. Кроме того, главный банк империи на протяжении первых полутора лет войны продолжал политику усиленного кредитования банков и крупных фирм. Об этом говорят большие объемы учетно-ссудных операций, в 1914-1916 гг. державшиеся на уровне 5153,2-6261,7 млн. руб. - в 1,5-3 раза больше, чем в предвоенные годы. 

Для контроля над использованием кредитов главного банка империи в 1916 г. был усилен надзор за банками со стороны Министерства финансов. Акционерные коммерческие банки были обязаны предоставлять в Государственный банк все сведения о производимых ими операциях и допускать представителей Госбанка для ревизии их деятельности. Кроме того, Министерство финансов было вправе приостанавливать ведение операций, нарушавших закон, правила устава или распоряжения министра финансов, устранять членов Правления, Совета и директоров-распорядителей банка на тех же основаниях (10). По заключению экономиста П.П. Мигулина, "комментарии здесь излишни: совершенно ясно, что наши коммерческие банки поступают в полную зависимость и распоряжение правительства" (11).

"Фронтовую" направленность кредитной политики Государственного банка можно проследить на примере подтоварных ссуд. Основным залогом оставался хлеб, и новые льготы по "хлебным" ссудам были приняты с целью обеспечить снабжение армии. Для этого в 1914 г. было введено варьирование размера выдаваемых ссуд в зависимости от стоимости залога. Ссуды выдавались из расчета 40-60% оценки хлеба в зависимости от местонахождения залогов по отношению к линии фронта, степени влияния войны на район и потребности армии в хлебе. Государственный банк предоставил сеть своих зернохранилищ в распоряжение военного ведомства для снабжения армии. 

"Хлебные" ссуды потеряли прежнее значение коммерческой операции и развивались лишь в той мере, в какой они были необходимы для нужд фронта. Вследствие этого в 1915 г. объемы выдачи подтоварных ссуд не увеличивались и оставались в пределах 100-110 млн. рублей.

Помимо выдачи "хлебных" ссуд в военное время, Государственный банк разрешил некоторым своим учреждениям выдавать ссуды и под другие товарные залоги, в частности, под лесные материалы. В 1914 г. были введены льготные основания для выдачи ссуд под лен, антрацит, марганцевую руду, платину, а в виде временной меры - под сахар, каменный уголь, кокс, железную руду. Эту меру в Совете банка считали вспомогательной, направленной на восстановление нормальной работы промышленности и транспорта.

Война приобретала затяжной характер, и это не могло не сказаться на работе главного банка империи. Усиленное кредитование казны заставляло свертывать коммерческие учетно-ссудные операции. К началу 1917 г. они уже составляли лишь 7% от суммы актива. Такое положение привело к возникновению диспропорций в экономике России, характерных для военного времени. Кредитовались преимущественно оборонные отрасли - предприятия тяжелой промышленности, железные дороги и т.д. Производство других товаров и услуг резко сокращалось.

Основная масса денежных потоков, как и раньше, проходила через Петроград. Диспропорция в распределении денежных средств между учреждениями Государственного банка, о которой неодобрительно высказывались российские экономисты еще в конце XIX в., сохранялась. Более того, наметилась тенденция к понижению удельного веса Московской конторы в общих объемах операций по Государственному банку: с 1907 по 1916 гг. он уменьшился с 9,5 до 8%, тогда как доля Петербурга - Петрограда возросла с 46 до 76%. Это перераспределение средств приходится на военное время, когда Петроградская контора стала главным учреждением Государственного банка, кредитовавшим Государственное казначейство и выдававшим неуставные ссуды. Московская контора была в большей степени связана с коммерческими операциями, которые в период первой мировой войны значительно сократились. Большой упадок в военное время испытали торговля - основа экономики города - и текстильное производство. Последнее было вынуждено переориентироваться на оборонные заказы. Как следствие - доля Московской конторы в операциях учреждений банка уменьшилась с 30% в начале 1914 г. до 8% в начале 1917 года. 

Пример Москвы отражает общую картину: объемы операций практически всех региональных учреждений Государственного банка в военный период значительно уменьшились. Увеличение порядка цифр в балансе учреждений Государственного банка к началу 1917 г. свидетельствовало не о резком увеличении объемов кредитования, а о начавшейся инфляции.

С началом войны на Государственный банк была возложена обязанность изыскивать средства для военных расходов (12). В целях аккумулирования временно свободных средств населения Госбанк усиленно распространял внутренние займы, причем к решению этой задачи были привлечены акционерные коммерческие банки, сберегательные кассы и даже небольшие казначейства. Подписка на займы шла успешно: только в 1915 г. было реализовано три долгосрочных внутренних займа на общую сумму 2500 млн. руб. и 4-процентные билеты Государственного казначейства на общую сумму 550 млн. рублей. Кроме этого, Государственный банк в 1915 г. распространял и 5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства.

Однако полученных по займам средств не хватало на ведение войны, и Госбанк воспользовался правом денежной эмиссии - именно как эмиссионный центральный банк, начавший выпускать кредитные билеты не в качестве "сертификатов на золото", как это было c конца XIX в., а как частично обеспеченные золотым запасом бумажные денежные знаки для формирования кредитных ресурсов. Подобно центральным банкам ведущих европейских стран, Государственный банк на основании закона от 27 июля 1914 г. был вынужден отказаться от свободного размена кредитных билетов на золотую монету. Это было сделано во избежание оттока золота из касс банка. Предельные объемы эмиссии не покрытой золотом бумажной денежной массы, установленные еще императорским указом от 29 августа 1897 г. в размере 300 млн. руб., были увеличены до 1500 млн. рублей.

После издания закона от 27 июля 1914 г. министру финансов П.Л. Барку неоднократно приходилось посылать в Государственную Думу новые проекты, в которых говорилось о расширении эмиссионного права Государственного банка. В феврале 1916 г. он предлагал предоставить Госбанку право на выпуск кредитных билетов "в каких угодно размерах" с соблюдением лишь условия, что их сумма не должна превышать суммы находящихся в банке учтенных краткосрочных обязательств Государственного казначейства (13). 

Однако проект П.Л. Барка был отвергнут Бюджетной и Финансовой комиссиями Государственной Думы, которая в очередной раз высказалась за расширение эмиссионного права банка. С 1897 г. это было уже четвертое разрешение на увеличение выпуска не покрытых золотом кредитных билетов (14)  закон от 29 августа 1916 г. доводил эту сумму до 5,5 млрд. рублей. При этом сумма золотого запаса - "неприкосновенного фонда", обеспечивающего кредитные билеты, была определена в 1,5 млрд. рублей.

В конце 1916 г. в Думу вносится очередное представление о расширении эмиссионного права банка еще на 1 млрд. рублей. Циркулировавшие в обращении кредитные билеты (к 23 ноября 1916 г. в обращении находилось 8426 млн. рублей кредитными билетами) были реально обеспечены золотым запасом лишь на 17%, а с учетом так называемого "золота за границей" - на 43%. С получением разрешения на дополнительную эмиссию обеспечение бумажного рубля еще больше снизилось: к началу 1917 г. в обращении находилось кредитных билетов на сумму 9103 млн. руб., а золота и серебра в России и за границей - 3737 млн. рублей. Таким образом, в период первой мировой войны Государственный банк вплотную приблизился к практике европейских центральных банков, формировавших свои кредитные ресурсы в основном за счет денежной эмиссии. 

Увеличение объема денег в обращении диктовалось большими потребностями армии в деньгах, преобладанием сделок за наличный расчет (а не в кредит) (15), а также прекращением продажи алкогольных напитков, обеспечивавшей ускорение оборота денег в мирное время. Попытка Государственного банка в 1915 г. ввести в стране чековое обращение и безналичные платежи не смогла остановить рост денежной массы.

Возраставшие военные расходы все в большей мере покрывались за счет внешних займов. Эти заимствования могли осуществляться и завуалированно - в виде так называемых "золотых счетов" Государственного банка (16). Дело в том, что после поездки П.Л. Барка в Лондон осенью 1915 г. английское правительство кредитовало Россию на сумму 973 млн. долларов под залог беспроцентных обязательств российского казначейства, которые должны были быть выкуплены в течение одного года после заключения мира (17). Целью этой сделки было увеличение золотого запаса Государственного банка для обеспечения кредитных билетов.

Деятельность Государственного банка к началу 1917 г. сводилась в основном к кредитованию государства за счет эмиссий денежных знаков. По подсчетам М.С. Атлас, в начале 1917 г. кредиты казне и "кредиты, связанные с войной", составляли около 85% от суммы актива банка (18). Это не могло не вызвать дальнейшего понижения курса рубля. К 8 марта 1917 г. общая сумма находившихся в обращении бумажных денег превышала 10 млрд. руб.; к 8 октября того же года она составила уже около 18 млрд. рублей (19). Золотые и серебряные деньги полностью вытеснялись из обращения и оседали в сбережениях; мелкую монету практически полностью заменили казначейские знаки и марки. 

При очень больших объемах кредитования казначейства (на 1 января 1917 г. из общей суммы баланса Государственного банка в 12 680,8 млн. руб. активные "Счеты казны" составляли 7792,0 млн. руб., или 61,6%) Государственный банк все в большей степени нуждался в оборотных средствах и был вынужден вновь обратить внимание на вклады и текущие счета частных лиц как источник формирования кредитных ресурсов. Для привлечения средств на текущие счета в банк новым Наказом по операции текущих счетов, утвержденным 12 октября 1916 г., были установлены льготы по переводам и трастовым операциям, а также "выгодные" для вкладчиков проценты. С 1 января 1917 г. банк возобновил операцию открытия 3-процентных текущих счетов и срочных вкладов. Однако эта операция не привлекла в банк ожидаемых ресурсов из-за общей нестабильности в стране, вследствие чего характер формирования кредитных ресурсов оставался прежним.

Для аккумулирования временно свободных средств населения на покрытие военных расходов Государственный банк, использовав все имевшиеся в его распоряжении ресурсы - эмиссионную операцию, подписку на займы, введение чекового обращения и безналичных расчетов, начисление высоких процентов по вкладам и текущим счетам, обратился к "расширению" операций, то есть к распространению их на обширных пространствах российской провинции, где не было учреждений главного банка империи.

Эта программа представляла продолжение идеи С.Ю. Витте, оформленной в уставе банка 1894 г. пунктами об окружной системе.

Разработка идеи расширения сети учреждений Госбанка была возложена на члена Совета Государственного банка Н.И. Бояновского, который уже в 1915 г. выступил с готовыми предложениями, суть которых сводилась к снижению расходов на содержание банка и к реанимации идеи "окружной системы", которую можно постепенно создавать за счет высвободившихся таким образом средств. Бояновский считал возможным решить проблему кадров за счет имевшихся в распоряжении банка ресурсов - персонала, состоявшего более чем из 6000 человек (20). Он предлагал сформировать штат новообразованных отделений из чиновников учреждений банка, эвакуированных из окупированных германской армией областей, а также из служащих Центрального управления в Петрограде.

Поставленная грандиозная задача открытия 661 отделения не могла быть решена в сжатые сроки. Ее решение потребовало бы значительных денежных расходов и большого количества квалифицированного персонала. Поэтому Совет Государственного банка предлагал решать ее постепенно, в течение шести лет, начиная с 1 января 1916 года. В каждом году предполагалось открывать по 110 отделений. Было предложено при открытии отделения Государственного банка определять его тип (разряд) в зависимости от суммы собираемого с данной местности налога: чем больше сумма налога, тем выше класс отделения. В наиболее крупных городах, где не было учреждений Государственного банка, отделения предполагалось открыть уже в 1916 году.

Практическая реализация плана расширения сети учреждений Государственного банка началась уже в 1915 г., когда в казначействах были введены операции выдачи ссуд под процентные бумаги, а также расширена операция открытия условных текущих счетов (21). Помимо постепенного преобразования казначейств в учреждения Госбанка, он в целях "приближения правильно организованного и доступного кредита к широким слоям населения" приступил "в более крупных, чем прежде, размерах к расширению сети своих учреждений" (22). В течение 1916 г. были открыты и начали проведение операций восемь новых отделений.

В виде опыта в ближайшие годы планировалось организовать два или три округа. В 1916 г. был образован первый опытный округ, в который должны были войти четыре отделения в городах Балакове, Бугуруслане, Бузулуке и Мелекесе Самарской губернии. Головным банковским учреждением округа стала Самарская контора, преобразованная из одноименного отделения в 1914 году.

В 1916 г. Самарский округ реально включал в себя лишь Самарскую контору и Бугурусланское отделение. Только в начале 1917 г. были открыты Балаковское и Бузулукское отделения; готовилось к открытию и Мелекесское отделение. Несмотря на то что комплектование штата отделений шло спешно, к весне 1917 г. большинство отделений округа еще не было полностью укомплектовано, в них не было учетных и ссудных комитетов, без которых было немыслимо полноценно вести учетно-ссудные операции. Сотрудники (работники) новых отделений не имели высшего образования - управляющие двух названных учреждений окончили лишь Духовную семинарию, а большинство служащих получили образование в реальных, городских и уездных училищах. 

Понятно, что проект Н.И. Бояновского в условиях военного времени и надвигавшихся революций не мог быть реализован. Не хватало средств на обустройство новых банковских учреждений, не было нужного количества специалистов, а поражения на фронте заставили еще больше мобилизовать внутренние силы исключительно на военные цели.

Другим направлением деятельности Государственного банка, связанным с расширением филиальной сети в стране, стала организация новых учреждений банка в оккупированных областях Австро-Венгрии в 1915 году. Она преследовала те же цели, что и открытие новых учреждений в России,  аккумулирование временно свободных средств населения для покрытия военных расходов. К этой задаче добавлялась еще одна, связанная со спецификой фронтового района,  снабжение находившихся там российских воинских частей необходимыми денежными средствами через полевые учреждения банка. Военные успехи в австрийской Галиции в 1915 году способствовали намерению расширить деятельность в этом направлении. 

С согласия Николая II Государственный банк приступил к открытию отделения во Львове.

Революционные события 1917 г. ограничили деятельность Государственного банка проблемой выживания государственной системы в тяжелейших для страны условиях. 1917 год стал последним годом деятельности Государственного банка Российской империи и завершением важного этапа его истории, в результате которого он по характеру формирования кредитных ресурсов вплотную приблизился к центральным банкам Европы, сделав эмиссионную операцию основой для формирования кредитных ресурсов. Судя по программной речи П.Л. Барка в Государственной Думе в 1914 г., он планировал пересмотреть устав банка 1894 г., включив в него пункты о расширении эмиссионного права главного банка империи, об освобождении его от "опеки" министра финансов и о предоставлении мест в Совете "общественному элементу" (23). Планомерному воплощению этих планов помешали война и последующие политические события. Однако несомненно, что программа П.Л. Барка в случае ее реализации ставила Государственный банк в совершенно новое положение, стирая многие грани и различия с центральными банками Европы. Эта "банковская" программа представлялась частью общегосударственной программы и находилась в общем русле с идеей о полном включении России в семью европейских стран.